Жизнь и борьба Алексея Коломийца

Print Friendly, PDF & Email

«Я телом ослабел, а духом, как был силен, так и остался»

Имя Алексея Марковича Коломийца хорошо известно в российской академической среде. Крупный специалист в области поисков и разведки месторождений полезных ископаемых.

Действительный член РАЕН АГМ МАМР. Обладатель премии Мингеологии СССР, почетный изобретатель СССР, заслуженный геолог РСФСР, Почетный разведчик недр, член Высшего Горного совета России.

Это лишь малая толика всех званий ученого, а перечисление всех его государственных наград займет у нас намного больше времени.

Награжден орденом «За заслуги перед Отечеством IV ст.», орденом Трудового Красного Знамени, орденом «Знак Почета», двумя государственными медалями, Почетной грамотой и золотым знаком Президента РФ, 29 ведомственными наградами, 10 академическими орденами, медалями и знаками, 9 общественными орденами, медалями и знаками.

Алексей Коломиец, дело Алексея Коломийца

Вот уже более полувека Алексей Маркович живет и работает в Нижегородской области. Корреспондент Newsroom24 встретился с заслуженным геологом, чтобы поговорить о жизни, и работе.

— Алексей Маркович, здравствуйте. Спасибо, что согласились встретиться.
Давайте начнем с самого-самого начала. Как вы вообще пришли в геологию?

— Я закончил школу с золотой медалью. Это было на Украине в Ужгороде. Отец — пограничник был, мы там жили.
Почему именно геология?

Во-первых, у меня мама библиотекарем школьным работала. Она мне и приносила книги: «Занимательная минерология» Ферсмана и другие. Еще в школе я и заболел этим делом.

Папа настаивал, чтобы я учился в Ужгороде, в медики меня метил, но я пошел вопреки ему — в геологию.

Когда окончил школу, мне 16 дет было. С 6 лет в школу пошел. Ну, а с золотой медалью куда ехать? В Москву только.Честолюбие юношеское (смеется).

Поступил в геолого-разведочный институт имени Серго Орджоникидзе. Окончил его с красным дипломом.»

Уже тогда, в институте стал проявляться непокорный и принципиальный характер будущего ученого.

— К нам в институт поступил документ о распределение, куда направлять работать выпускников, — продолжает Алексей Маркович. — Это было в 1960 году, я старый уже мне 78 лет (смеется).

И вдруг мы узнаем, что троих наших «троечников» направляют на работу в мечту всех наших студентов — специальное конструкторское бюро Министерства геологии, которое занимается конструированием различной геологоразведочной техники.

Я тогда был комсоргом. По тем временам, на документе о распределение должна была стоять подпись комсорга. Я отказался подписывать.

Собрали комсомольское собрание и выбрали других более достойных кандидатов. Правда те трое тоже потом попали на работу в это спецбюро, но это другое дело.

Меня наш декан Верчоба Александр Осиевич тогда и спрашивал: ты, мол, сам что ли хочешь туда попасть?

Я ответил, что нет. Просто я за справедливость. Поеду по последней оставшейся путевке. Последняя была в город Горький. Так я и попал сюда.

Это судьба. Я очень благодарен ей за то.»

— Алексей Маркович, а когда начались ваши первые поиски ископаемых. Наверное, еще в школе пытались что-то найти?

— Нет. Искать, не искал, но наблюдал. На меня что произвело огромное впечатление. У нас в Ужгороде, городок небольшой, около санатория бурили скважину на минеральные воды. Глубокая скважина. Я настолько было поражен этим процессом, как буровики опускают, изымают, керн, все…

15 лет мне тогда было. Посмотрел, Боже мой, там километр глубина. Что они там знают, что думают, о чем разговаривают между. С ребятами тоже там разговаривал, с рабочими..

Настолько это произвело впечатление, что я сразу же решил поступать на факультет техника разведки. Экзаменов, как медалист, естественно, не сдавал. Лишь прошел собеседование.

Кстати, я был первым «золотым» медалистом, который учился на этот факультете. Потом выяснилось, что до меня с золотой медалью сюда еще не поступали.»

После окончания института в 1960 году молодой инженер Алексей Коломиец приехал в Горький. Сразу получил направление в Семеновский район на работу в Гремячевскую геолого-разведочную партию. Снимал частную квартиру в деревне Александровка, жил на буровой.

— Алексей Маркович, можете рассказать о своих первых шагах в профессии? Вот, вы закончили институт, приехали в Горький.

— Нас 7 человек получили распределение в Горький. Приехали в Геологическое управление, здесь на Скобе располагалось. Нам начальник отдела кадров и говорит, что поедете сначала обыкновенными рабочими. Будете учиться работать правильно.

Ну, ребята, кто на дыбы встал, кто еще что-нибудь. Как же так, мол, инженеры с дипломами и простыми рабочими. Я подумал, ну, что буду метаться, и согласился ехать рабочим.

А когда приехал в экспедицию в Семенов, то меня оказывается мастером послали. Я только на месте об этом и узнал.
Это была моя первая скважина. Искали соль. Поваренную соль.

Я вам скажу, что непросто так судьба поворачивается. Дело в том, что впоследствии спустя несколько лет я стал первооткрывателем этого крупнейшего месторождения поваренной соли в Нижегородской области.

Ребята на буровой мои ровесники были почти все. Мы прекрасно работали. Я пришел на станок, на котором никогда не работал, увидел его. Пришлось его осваивать.

Ребята в этом месте уже бурили, но соль еще не поднимали. Организовал необходимую технологию и купил на свои деньги грузовик соли.»

— Зачем?

— Сделать соляной раствор. Если бурить водой или глинистым раствором, то залегаемая соль растворится и поднять будет нечего. Другие бригады так и не смогли поднять соль. Одна наша бригада только подняла.

Мы приготовили специальный раствор. Я примерно знал, что соль залегает на глубине 450-470 метров, и два дня наблюдал за вращателем бурового станка. Как только начнет проваливаться снаряд, значит, соль вскрыли. Она легко растворяется, и сразу быстро начинается провал. Как его заметил, сразу остановил станок. Потом перешли на раствор соляной, промыли. Потом подняли первую соль.

Радости у нас было (смеется). И лизали ее и фотографировались. Уложили в ящики, потом геологи приехали, посмотрели.

Но результаты этой Гремячевской партии были отрицательные, потому что другие буровые бригады соль так и не смогли поднять.

Это лишь потом, спустя годы на этом месте были открыты ее крупнейшие залежи. Более 700 млн тонн. Белбажское месторождение стало потом называться.»

— Почему другие бригады не смогли поднять соль?

— Не знаю. Не сумели. Я-то соляные растворы приготовил специальные, потом наблюдал, чтобы не прозевать.
А ребята? Хорошие буровики, но, видимо зевнули. Ведь соль размывается быстро. Не успеешь оглянуться.
Она пластами залегает. Пролетели и все. Поэтому результаты по месторождению сначала и были отрицательные.»

Судьба распорядилась так, что в 1965 году, когда Алексей Коломиец стал главным инженером Горьковской геолого-разведочной экспедиции, он вновь был направлен на разведку в места своего первого «геологического» крещения.

— Проанализировав материалы по тому региону, — рассказывает Алексей Маркович, — наш замечательный старший геолог Евгения Львовна Катун сказала — нет! Есть там соль. Надо еще там попробовать.
И мы пошли ее искать.

В это время я уже был главным инженером и уже сам организовывал работы. В 70-х годах работы на предполагаемом месторождении были возобновлены. На мне лежала вся работа по сооружению скважин.

Тогда-то я и придумал полимерные промывочные жидкости, которые не должны размывать соль. Это и стало моей кандидатской диссертацией, основные положения которой, впоследствии вошли и в докторскую диссертацию.»

Защитить докторскую без отрыва от производств очень и очень не просто. Не хватает ни сил, ни времени. Но главный инженер Коломиец смог все это найти. Ничего. Справился.

геолог Алексей Коломиец
Карсавай (Удмуртия) Геологосъёмочная партия. 1967 год

— Потом было много публикаций, вышло несколько книг, — рассказывает Алексей Маркович. — Вот, только что закончили одну — Справочник по бурению скважин на воду. В Москве сейчас находится у людей, которые взялись спонсировать издание книги.

Эпохальная работа. 40 лет не было подобного. Составленная совместно с моим учителем Башкаковым Николаем Николаевичем (покойным уже. Ушел он в мир иной) и моим соратником Зайцевым Борисом Ивановичем. Втроем эту книгу подготовили.

В 1978 году выходила подобная работа, я тоже был соавтором. Но с тех пор прошло время, появились новые материалы, новые технологии буровых работ.

— Алексей Маркович, не могли бы Вы немного рассказать о своем изобретении? Людям, которые имеют самое отдаленное представление о геологии.

— В песках, например, буришь на воду. Стенки скважин неустойчивые, они плывут, их надо укреплять. Их крепили всегда глинистым раствором. Но он крепит — а потом воду трудно поднять. Глинизированные поры все забиты, и потому либо пропускали водоносный горизонт либо резко снижалась водоотдача и производительность скважин.

А я же предложил такие полимерные безглинистые жидкости, которые, с одной стороны, держат грунт, а потом когда начинается прокачка, они быстро отдают воду. Я считаюсь, пионером в этом деле.

После того, как мы вернулись на это месторождение и сумели наладить технологию буровых работ, наши скважины стали успешными. Провели предварительную разведку, потом детальную разведку месторождения.

Когда говорят — открыли месторождение, казалось, вот мы раз — и открыли. А между тем, на это ушло 10 лет.

В 1978 году 39-летний руководителем авторского коллектива Алексей Коломиец в Москве в Государственной комиссии по запасам (ГКЗ) представил отчет о пределанной работе и открытии нового месторождения соли. Работа была оценена на «отлично». Получить «пятерку» в ГКЗ тогда было крайне сложно.

— Алексей Маркович, что было дальше, после открытия Белбажского месторождения?

— После этого продолжал работать. Закончил работы главным инженером, 7 лет проработал в Дзержинске.
Было много работы. Различные поиски, в том числе и той соли. Белбажское месторождение— это лишь одно из месторождений, которое мы изучали. А объектов за это время было много.

Ежегодно десятки, сотни объектов, и рудное и нерудное сырье, подземные воды и геологическая съемка: геологическое картирование территории.

29 буровых бригад, которые в разных местах по всей территории Поволжья работали на территории 7-ми областей и республик Поволжья.

За это время было открыто много новых месторождений. Это и Вятко-Камское месторождение фосфоритов в Кировской области, Южно-Горьковское месторождение подземных вод в Нижегородской области. 1 миллион 250 тысяч кубов воды в сутки.

Это столько можно брать ежедневно в течении 25-ти лет без нанесения ущерба природе.
У нас тысячи объектов различных, не говоря о картировании.»

Заслуженный геолог Алексей Коломиец
Спор о будущем геологии. 1983-84 год

В 1983 году Алексей Коломиец стал начальником тогда головного предприятия «Волгагеология», а в 1991 году стал его генеральным директором.
Предприятие значительно расширилось. В него вошло еще десятка полтора других организаций из Удмуртии, Кировской области, Куйбышева, Ульяновска, Саратова, Волгограда, Казани. Около 60 буровых бригад работали по всему Поволжью.
В научной среде у ученого Коломийца появилось прозвище «геологический Иван Калита».

— К тому времени мы обслуживали почти миллион кв. километров территории, — говорит Алексей Маркович. Открыты сотни месторождений нерудного сырья, месторождения подземной воды, сделана геологическая съемка миллионов кв. километров.

Например, Лукояновское месторождение титано-циркониевых песков у нас в Нижегородской области. Пришлось попахать (смеется).

академик Алексей Коломиец
Воротиловский выступ. Ковернинский район. 1983-84 год

— Как ваше предприятие перенесло перестроечное и постперестрочное время? Тяжело было?

— Как жилось? Тяжело жилось. Государственное финансирование, госзаказы вообще почти ушли, и мы стали искали заказы у различных предприятий.

В России все геологические предприятия к тому времени «сгорели». Я до 2013 года держал государственное предприятие.

Удавалось это делать за счет оборотистости. Специалисты, кадры хорошие, народ предприимчивый. Сумели обеспечить коллектив работой. Хотя были, конечно, трудности всевозможные. Искали заказчиков, убеждали, что надо то или иное делать.

По сравнению с сссровскими временами разработок новых месторождений и открытий было мало. Заказчики все обращались к тем объектам, которые были известны ранее. В основном, в то время мы занимались поиском подземной воды.

Это тоже важнейшее полезное ископаемое, согласитесь. Нашли воду для Астрахани, для Волгограда, Саратова, Ульяновска.

Разыскали резервное месторождение подземных вод и для Нижнего Новгорода. Вот здесь недалеко совсем за рекой.
Но, к сожалению, пока его никто не осваивает. Здесь два участка. Один участок от Сормова 7-8 км, другой напротив — от Кстова до Нижнего Новгорода, грубо говоря, около 30 км .

Мы разведали запасов по «промышленным категориям» 150 тыс кубов. Но и это не предел. Сейчас это резервные месторождения. Область собиралась осваивать, но никак не соберется.

Губернатор Валерий Павлинович в курсе дела, я неоднократно с ним эту тему обсуждал, выступал и на различных городских активах. Но пока ждем.

Говорят, зачем чистую воду привозить в грязные нижегородские водоводы. Я говорю, не надо привозить . Колонки поставьте на улицах, пусть народ пользуется и берёт. Это будет чистейшая вода.

А рабочие резервные месторождения нужны. Представьте себе сейчас любое чрезвычайное происшествие на водоканале. У такие случаи нас уже были. В Советское время, в 80-х годах под Гороховцом цистерна с фенолом ушла в воду. Тогда перекрывали водозабор на Оке на несколько дней.

Городу просто необходим защищённый источник резервного водоснабжения. Тем более в наши времена.»

— Алексей Маркович, говоря о Нижнем Новгороде, не могу спросить о многочисленных и частых провалах грунта в различных районах города или области. В Бутурлинском районе несколько лет назад несколько дворов ушло под землю. В чем причина?

— Карстовые провалы. У нас область, к сожалению, нагорная часть богата гипсами, легко размываемыми породами. Внутри циркулируют подземные воды, текут потоки, все прочее и идет постепенное размывание.
Вода размыла — и все. Образовалась пустота и произошло обрушение.

Дзержинск — один сплошной карст, Арзамас. Помните там авария была, провал на железной дороге. Случаи обычные.

Когда и где произойдет очередной провал неизвестно: может, через год, может через миллион лет.»

— Алексей Маркович, мы подошли к 2013 году. Как жило предприятие в эти годы?

— Предприятие наше тогда акционировалось. Я тогда тяжело заболел. Был конец 2012, начало 2013 года. Долго лежал в больнице. Затем летом ушел в отпуск.

5 августа пришел на работу, а у дверей моего кабинета стоит новый начальник, по фамилии Бушля, отставной военный. Назначенный советом директоров «Росгеологии». Абсолютный непрофессионал в геологии, откуда-то из Московской области.

Никакого отношения к геологии никогда не имел, но был знаком и работал вместе в одно время с руководителем ОАО «Росгеология» Пановым. Он только-только стал руководителем этого общества, в состав которой должна была войти наша «Волгагеология».

Мне предъявили постановление Совета директоров приостановить мои полномочия. Я по-прежнему оставался в своем кабинете, но не работал и не влиял на ситуацию на предприятии.

Когда же увидел, что работа разваливается совершенно, стал протестовать. Ну, не умеет непрофессионал работать. Всю команду мою он уволил быстро, руководителей отделов, моих замов. Их или уволили, или сами ушли, не захотев работать с непрофессионалом.

Я начал бороться. Стал писать письма в «Росгеологию», везде.

В начале декабря 2013 стало известно, что Росимущество, в состав которого мы тогда входили, сообщило в Роснедра (федеральное агентство по недропользованию), что единственного начальника, которого они знают — это Коломийца, а других начальников они не назначали, и Бушля назначен незаконно и без их согласия.

После этого я хотел было приступить к своей работе руководителем «Волгагеологии», пришел, но меня пускали. В присутствии Бушли я был избит в вестибюле заместителем генерального директора по корпоративной безопасности, подполковником ФСБ — Гусинкинкиным.

Зафиксировали травмы и 24 дня провел на больничном. Написал заявление в полицию. Начальник райотдела мне сказал в присутствии свидетелей: вы против кого хотите бороться? Против конторы? ФСБ?

В возбуждении уголовного дела мне отказали. Оказалось, что была проведена экспертиза моего больничного листа (без моего ведома) и появилось заключение неизвестного мне эксперта, что у меня было не сотрясение головного мозга, а обострение гипертонической болезни (смеется)»

— Что было дальше?

— В результате Бушля не был утвержден гендиректором. А вначале 2014 года в отношении меня следователями ФСБ было возбуждено уголовное дело за том, что я незаконно получал надбавку по 2-й форме допуска к секретным документам. За два года завладел 135 тысячами рублей.

В сентябре месяце 2012 года в «Волгагеологии» закончилась лицензия на работу с секретными документами. Мы подготовили все документы на ее продление. Это не первый раз было. Мы неоднократно продлевали лицензию ранее. Процедура продления и сроки были такие — сегодня подали документы, завтра нам продлили.

Обвинили меня в том, что я сознательно планировал незаконно получить эти деньги — (смеется) глупость полная.
Тогда же в конце 2012 года к нам, как обычно, пришли курирующие наше предприятие работники ФСБ.

Сообщили, что если мы с 2013 года становимся ОАО, то по постановлению Совета министров РФ нам придется по новой оформлять лицензию. Предложили пока не оформлять, а дождаться акционирования и оформить.

Разумное предложение, к тому же и особой нужды в допуске к секретным документам у нас тогда не было.
Собирались акционироваться, будет меньше секретности. Ни к чему мне вторая форма секретности.  Продолжали работать.

Они бы могли тогда закрыть спецчасть, но этого сделано не было. Геологи продолжали работать на своих местах с секретным делопроизводством.

Предъявленное мне обвинение вообще абсурдно. По версии следствия, за два года я якобы не знакомился ни разу с секретными документами.

Получается, что если бы хоть с одним документом ознакомился, по версии ФСБ, я бы тогда уже имел право получать надбавку. То есть я специально не знакомился с секретными документами, чтобы незаконно получать надбавку (смеется).

Но дело в том, что все это не имеет никакого значения. Я ведь получал надбавку не за ознакомление с секретами. Во всех директивах указано, что доплата за секретность осуществляется не за количество просмотренных материалов и сроки их рассмотрения, а за обладание самими секретами.

Это социальная льгота. За ограничение моих гражданских прав. За рубеж выехать, например, только с разрешения ФСБ и так далее. Много ограничений.

О том, что это именно так, в деле свидетельствует заключение генерала ФСБ Мирошниченко, между прочим (смеется), возглавляющего институт стратегических программ и безопасности России.

Обширное заключение на многих страницах. Он пишет, что я законно получал надбавку, опровергая доводы следствия.

Мне же вменили, что я заранее задумал, запланировал, уговорил, и так далее. Все для того, чтобы получить надбавку.
Меня спрашивали на следствии, а что вы не замечали, что надбавка идет?

Я все время был на больничном. Деньги начислялись на карточку. Что я там буду по копейкам высчитывать: сколько мне там перечислили. Даже и мысли не было. Что мне проверять-то? (смеется)

Короче говоря, с сентября по сентябрь 135 тыс рублей. Я им показывал – что вы включили? С существующими директивами 2 месяца (60 дней) дается на продление действующей лицензии, если какие-то задержки.

Я был в отпуске 2 месяца и был на больничном 4 месяца. Отпускные и больничные начисляются совсем из других критериев, я там не получаю за секретность.

Откуда вы взяли эти цифры?

Когда стало ясно, что совершенно очевидно, что сумма просто натянутая, сам прокурор предложил провести экспертизу и исключили эти 60 дней которые продлевают автоматически лицензию и исключили время с какого были приостановлены мои полномочия.

Осталось 63 тысячи рублей. Но и в них опять больничные и отпускные. Они просто обязаны были их исключить (смеется).

Почти 2 года длилось следствие, полтора года, даже больше, сам суд. Измотали все нервы, по-новой опросили всех свидетелей. Все понимали, что дело шито былыми нитками, но отступать им было некуда.

Когда стало понятно, что моей вины нет, сотрудники ФСБ стали приходить в суд, началось давление. У судей каждые 5 лет переаттестация, и там подпись органов ФСБ обязательна. Судья молодой парень, видимо, труханул (смеется).

Я на суде выступал. Абсолютно доказал, что на мне никакой вины нет. Неофициально предлагали согласиться на небольшой штраф. Но я говорю — ребята! Дело в чести и достоинстве. Что я на старости, мне сейчас 78 лет, получу звание уголовного преступника? При этом будучи абсолютно невиновным.

Но судья в обвинительном приговоре переписал всё из документов обвинения. Всё, что говорили свидетели, всё что говорили адвокаты, всё наши документы — словно их не существовало.

Дело до смешного — три с половиной года длились эти мои неприятности и итогом стало 5 тысяч штрафа и 63 тысячи рублей мне надо вернуть в «Волгагеологию».

Если говорить о том, как велось само следствие? И из больницы забирали на допросы. Лежал с гипертонией. Говорят, если не приедете, мы вас с милицией привезем.

Единственное, что я им говорю — я телом ослабел, а духом, как был силен, так и остался (смеется)

Выступая в суде, свое последнее слово Алексей Коломиец закончил своими стихами:

Я недругам колесованный и точит палач топоры,
Я сгусток нервов, спрессованный до степени черной дыры,
Душа полна напряжения плазменных мегаватт,
А выход из положения — сказать что я виноват,
Бесстыдство и лицемерие готовят свое торжество,
Но нет, есть друзей доверие, достоинства божество.
Огромным души усилием, ума жестокой борьбой
Схлестнусь я со лжи насилием, останусь самим собой.

— Алексей Маркович, знаю, что вы пишите стихи, опубликовали несколько своих сборников. Давайте поговорим о поэзии. Вы давно пишите?

— Начал писать стихи еще в раннем возрасте, в дошкольном. Мама записывала в тетрадку те стихи которые я сочинял, когда мне было там 4-5 лет. Сохранилась эта тетрадка.
Сами понимаете, стихи наивные.
Лето наступила,
Жаркая пора,
Солнце светит ярко
До вечера с утра.
и так далее (смеется)

Потом школа. Но в школе меня начали заставлять писать для олимпиад, к Дню Советской Армии, и где-то в классе 7-м я сказал: всё! Я разучился, больше не могу писать.

В институте я не пытался, даже не было мысли. А после окончания института снова начал. Вы знаете, в геологии у нас такое, вообще-то, как говорят, братство.

Вот например, где-то в поле работает геологическая партия. Мы 24 часа в сутки вместе.
Один поэзию знает, другой музыку классическую, третий еще что-нибудь — бардовские песни, гитара …
У нас взаимное обогащение идёт постоянное.

Вот именно тогда я снова начал увлекаться поэзией. На 60-е — 70-е годы это пришло. Когда стали появляться стихи поэтов реабилитированных — Павла Васильева, Заболоцкого, Ахматовой.

Я вдруг увидел, что есть, оказывается, такой пласт, такие замечательные стихи, такая потрясающая поэзия, что я просто увлёкся сначала. Потом думаю, а что?

И у меня пошло своё. Я сначала писал в тетрадку толстую, никому не показывал и не рассказывал. Где-то, наверное, в начале 80-х годов, когда я перечитал их, мне показались стихи такими ерундовыми, что я даже тетрадку уничтожил. Сжёг.
Может быть, и зря, а может, и нет..

Второй этап начался с середины 80-х годов.»

— Как опять вернулись к поэзии? Что подтолкнуло?

— Она сама меня нашла (смеется). Вдруг поехало, пошло. Те стихи, которые начал писать с середины 80-х, они сейчас все опубликованы. 14 книг поэзии, 1 книга прозы.»

— О геологии, наверное, тоже писали?

— О геологии тоже есть, но немного. Вы знаете, писать стихи о геологии можно только по заказу. Геология это тяжелейшая работа, это только кажется, что романтика. Какая там романтика? Если вы пошли в поход на лодчёнке с ребятами, 2 недели у костра посидели — это одно.

А если это всю жизнь комаров кормить, да туалет за ближайшей сосенкой? (смеется)

— Стихи о любимой работе, о любимом деле?

— Любимая. Но любимая не за то, что ты сидишь у костра. Она любимая по результатам, за то, что мы сумели, сумели дать, добыть.

Я славлю их, героев неизвестных,
Мальчишек озорных, и дев прелестных,
И стариков седых — чубы скребя,

«Пахали» в поле до седьмого пота
И называли всё это «работой»,
Но в трудностях себя не озлобя.»

(смеется) Порой раз — и проклянёшь все на свете. Когда там тяжелейшие условия. Осень, развезло все настолько, что ни пройти, ни проехать до буровой. То нет коронок, то ребята запили, еще чего-то.

Короче говоря, думаешь в сердцах, да зачем мне все это надо тыщу лет, что я за это взялся (смеется)

А потом, когда отчет В ГКЗ защитил на «пятерку». Такое месторождение дали, ребята, сколько же лет мы его открывали!!! Все!!! Наконец-то!!! Здоровье потрачено не зря!!!

Мы же всю страну накормили. До сих пор открытия советских геологов кормят всю Россию.

Вот это вот романтика, вот это вот душа расцветает. Когда, о-о-о-о!!!! Сделали!!!! (смеется).

Вот такие строчки есть:
«проза полевого быта» — костерок, настил мешок —
спальник, ужин знаменитый — чай, хлеб, сахарный песок,
с макаронами тушенка и забота о простом:
не сидит ли клещ в мошонке, где удобства за кустом».

(смеемся)

Вы знаете, мы друг друга осматривали обычно. Потому что сам себя не осмотришь. Это на буровой еще туалеты ставили, а когда съемщики-геологи. Ну какие там туалеты. Они сегодня здесь, завтра в другом месте. И сидишь в …, а задницу комары жрут. А надо!!!»

— Комары-то, наверное, лютые?

(Смеется) О-о-о-о, вы знаете. У нас здесь комары интеллигентные: он садится, ходит, ищет. А вот где-нибудь в Коми республике, там сразу идет в атаку, сходу бьет — (смеется)

А если на северах, например, на Ямале, там вообще и с накомарником невозможно. Все равно залезают, прут везде. Все завязано вроде, все закрыто, но пролазит гнус.

Поэтому, конечно, у нас кадровые работники оставались, это те, которые первый сезон выдержали. Окончили техникум, курсы какие-то и вот первый сезон полевой.

Если человек выдержал — он уже на всю жизнь в геологии, как правило.

Уходят первые полгода-год — слабые здоровьем, которые не умеют в коллективе прижиться, которые вообще устали и не по душе им эта работа. А остаются те, которые на всю жизнь (смеется). Могут клясть эту работу почем зря, но все равно будут пахать.»

— Обо всем вроде поговорили, Алексей Маркович. О личной жизни осталось

— Личная жизнь у меня слава Богу. В 22 года женился в Казани второпях. Сказал, что или сейчас или никогда. Уезду, заканчивается командировка моя геологическая. Но слава Богу. Тогда работал начальником казанского бурового отряда.

Вот полюбил девушку, она меня. Сейчас мы 56 лет вместе. Венчаны. Венчались мы, конечно, уже в нынешнее время, 20 лет назад. Двое детей, шестеро внуков (смеется) личная жизнь — слава Богу. Правнуков пока нет, но ожидаем

Сначала Сашенька за мной ездила. Жили на съемных. Потом, когда я квартиру получил в Дзержинске — она дома, а я по полям.»

Но в трудностях себя не озлобя,
Работе посвящал я ум и страсти,
Свою семью, родную возлюбя,
Я больше у работы был во власти.

Бывало так — портфельчик теребя,
Прощался с милою женой, отчасти
Терзаясь совестью и внутренне
скорбя,
И мчал в «поля» — одолевать напасти.

Ты вновь одна, но все же веришь,
                                                         ждёшь,
Детей любимых, нежно бережёшь,
Сражаясь с их недугами-бедою.

А я дела свершив, час торопя
И встречный транспорт фарами слепя,
К тебе летел с мечтой — обиды смою!

Заслуженный геолог России Алексей Коломиец
Отряд Коломийца. 1961 год

— Алексей Маркович, будете ли вы обжаловать вынесенный вам приговор?

— Да. Уже обжаловали. Кстати, после моего избиения и заявление в ФСБ, приходил офицер. По-моему подполковник. Принес при свидетелях официальные извинения, спросил как считаете надо наказать сотрудника?. Смотрите сами, говорю.

Я ответил — это дело ваше, не мое наказывать. Вы сами смотрите, как и что.

А спустя 2 или 3 недели пришло письмо, что ничего не обнаружено никаких нарушений (смеется), все в порядке.

Вот как такое могли придумать, чтобы меня обвинить в присвоении? Когда сложные времена настали по 2-3 месяца зарплату не получали. В 90-х мы зарплату выдавали так: сначала рядовым работникам, потом руководителям отделов и служб. Я и мои замы получали последними.

(Смеется) Задумал, спланировал заранее, знал что будет больше года будет длиться период оформления лицензии. И специально не смотрел документы, чтобы незаконно получить деньги (смеется)

И не вешать головы,
волю дать раздумьям чистым,
словно руки у чекистов,
не сегодняшних увы.

У меня папа был пограничник. Дядя Григорий, брат отца был главным редактором журнала «Пограничник», на границе служил. Вот это были такие, что называется настоящие чекисты.

В глаза посмотрят, так всю правду расскажешь.

Гусинкин подходил к нашему заму по кадрам просил записать ему в трудовой книжке, что он уволен из ФСБ по болезни и поступил на работу к нам. Тот ответил, а как я вам это сделаю? Пусть на месте старой работы и ставят печать.

В итоге взял и отправил трудовую книжку в ФСБ. Почтой. С просьбой запись сделать. После этого Гусинкин больше у в «Волгагеологии» не появлялся (смеется)

— Алексей Маркович, как вы думаете, почему в ФСБ завело на вас дело?

— Сложно сказать. Заместителем руководителя по корпоративной безопасности «Росгеологии», куда должна была войти «Волгагеология» был генерал-майор ФСБ Пронин.

Позвонил, наверное, приятелю. Тут мужик несговорчивый, надо прищучить.

Кстати, расследуя мое дело, первый следователь извинился передо мной. Извините, говорит, Алексей Маркович, я вынужден заниматься вашим делом.

Потом мне следователя поменяли.

Знаете, я раньше думал, что сумею доказать свою невиновность, ведь вот она, прямо перед глазами, ведь не может такого быть, чтобы не увидели.
Но, оказывается, может (смеется)

— Алексей Маркович, мы тоже будем надеяться, что справедливость все же восторжествует, и в заключении нашего разговора, не могли бы сказать несколько слов, о том, каким видите будущее российской геологии?

— Ближайшее будущее российской геологии, увы!, видится неутешительно. Разрушена система геологического изучения недр, система поиска и разведки новых серьезных геологических объектов, разрушена преемственность передачи геологических знаний, геологические школы, в руководстве много дилетантов.

Но я оптимист, что изучение геологии страны крайне необходимо, иначе захлебнётся всё народное хозяйство, когда закончится освоение месторождений, открытых в Советское время.

Поэтому возрождению российской геологии — быть!. Дай, Господи, чтоб побыстрее!

Адексей Коломией о будущем геологии

(Фото из архива А.Коломийца и автора)

Хроника дальнейших событий:

Суд оставил в силе приговор заслуженному геологу России Алексею Коломийцу. Несогласный, он намерен обжаловать приговор

Криминальная хроника В Контакте
Поделись с друзьями
Добавить комментарий

Перед отправкой комментария, пожалуйста, помните об ответственности за размещение незаконного контента, в том числе и оскорблений

  1. Корнеевец Ольга Васильевна

    Алексей Маркович! Статья замечательная, читала с удовольствием. Погоны теперь во всех структурах руководят, не стесняются своей некомпетентности. Здоровья вам — это главное!

    Ответить