Балахнинский ИВС. Дубинин, Пахомов, Мишуков

По ту сторону закона. Особенности национальной «системы»

Очень обидно, когда человек верно служит «системе», а она его потом предает. Причем так нагло и бесцеремонно, что даже страшно становится. Если она так поступает со «своими», что же в таком случае ожидает обычного, рядового гражданина?

Поражает то, что одним росчерком пера вмиг решились судьбы многих людей. Суд, рассматривая уголовное дело, «подыгрывает». Вышестоящие и надзорные инстанции думают: наверное, на местах лучше знают, как надо, а посему лучше не лезть в эти «разборки».

Белая горячка

52-летний обвиняемый в краже Юрий Бугров, ранее уже судимый за убийство в пьяной драке, находился под подпиской о невыезде. Однако однажды из-за злоупотребления алкоголем он не явился на суд, и меру пресечения ему изменили, заключив под стражу в ИВС Балахнинского ГОВД.

После двух дней трезвой жизни 26 января 2006 года в камере № 5 около полуночи у него случился приступ алкогольного психоза, именуемого в народе «белой горячкой». Заключенный ходил по камере, разговаривал сам с собой, для чего-то ложился на пол, приставал к сокамерникам, требуя у них алкоголь, затем начал раскачивать «шконки» и всячески мешал всем спать.

Такое поведение Бугрова, естественно, не вызывало одобрения у постояльцев, и они неоднократно его били, пытаясь хоть как-то утихомирить. Но и это не помогло. Бугров продолжал слоняться по камере, несколько раз падал спиной на металлический бак, в который «сидельцы» отправляли свои естественные нужды, поднимался и снова, «считая себя летчиком», торопился улететь домой.

В конце концов, заключенным это надоело, и они вызвали дежурного по изолятору.

Спустя 30 минут в ИВС прибыла карета «скорой помощи». Врач, осмотрев пациента, сделал ему укол и, сказав: «Пить меньше надо!», уехал.

Но оказанная медицинская помощь на психическом состоянии Бугрова никак не отразилась. Может, уколы не подействовали, может, еще что, но он по-прежнему был в «состоянии полета». Пришлось вновь обращаться за помощью к сотрудникам изолятора.

В камеру пришли дежурный ИВС Георгий Дубинин и его помощник Андрей Пахомов. Ударив резиновой дубинкой по ноге Бугрова, они приковали его наручниками к «шконке», а для надежности — закрепили зажимы скотчем.

На следующий день в 8 часов утра милиционеры сдали дежурство и отправились по домам. Наручники с «буяна» сняли около 9.45 утра уже сотрудники другой смены.

Бугров, по словам многочисленных свидетелей, начал ходить по камере, курить одну сигарету за другой. Во время обхода и проверки камер жаловаться на плохое самочувствие даже не думал.

Около 11 часов в камере неожиданно раздался сильный грохот и хлопки. Милиционер по охране открыл «кормушку», увидел полуголого Бугрова, лежавшего на «шконке», и спросил, что случилось. Рядом с Бугровым стоял его сокамерник, некий Михаил Еперин. Тот ему ответил, что все, дескать, нормально.

Желая убедиться в этом, постовой вызвал дежурного ИВС, и они вместе зашли в камеру. В этот момент, по словам сокамерников Бугрова, ему стало плохо. Он лежал на своей «шконке», а изо рта у него шла пена. Решив, что это приступ эпилепсии, Еперин стал ложкой разжимать ему зубы.

«Скорая» вновь приехала в ИВС. Полуголого Бугрова вынесли в коридор. Фельдшер сделал ему два укола, а затем закрытый массаж сердца. Бугров захрипел и скончался на руках у медика.

Вскрытие показало, что смерть наступила в результате прокола верхних долей легкого осколками сломанных ребер со стороны спины. Всего у него было сломано шесть ребер.

Позднее Дубинин, Пахомов и третий, дежуривший в тот день в ИВС постовой милиционер Владимир Мишуков, были задержаны сотрудниками УСБ ГУВД Нижегородской области и Балахнинской городской прокуратуры. Уголовное дело в отношении них было возбуждено по ч. 3 ст. 286 УК РФ («Превышение должностных полномочий») и ч. 4 ст. 111 УК РФ («Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью»).

Дабы не затягивать процесс

Факт избиения Бугрова сотрудниками ИВС Дубининым и Пахомовым прокуратура рассматривала как основную версию. Мишуков якобы в избиении участия не принимал и в тот момент стоял в камере, оттесняя от происходящего сокамерников Бугрова. К обвинению добавили показания постояльцев камеры. Некоторые из них подтвердили, что милиционеры ударили Бугрова дубинкой по ноге, но не отрицали, что и сами до этого были вынуждены несколько раз ударить буяна, чтобы утихомирить.

Пообещав Мишукову скорое освобождение из-под стражи, сотрудники прокуратуры и УСБ «убедили» того дать показания на Дубинина и Пахомова, дескать, они избивали Бугрова. И хотя постовой милиционер позже отказался от своих слов, обвинительное заключение строилось частично на этом его «признании».

Иные версии о причине гибели Бугрова следствием почему-то не рассматривались.

Не были учтены и даже приобщены к материалам дела показания одного из оперуполномоченных Балахнинского ГОВД, который прямо заявил о наличии информации о том, что к смерти Бугрова причастны его сокамерники. Более того, все тот же Еперин показал, что, возможно, к смерти Бугрова имеет отношение заключенный Ситунин. По его словам, утром 100-килограммовый сокамерник прыгнул с верхней «шконки» на лежавшего внизу Бугрова, а, узнав о смерти последнего, перепуганный Ситунин велел Еперину держать язык за зубами.

Не заинтересовало следствие и то, что при оказании медицинской помощи Бугрову, лежавшему на полу со сломанными ребрами, был сделан закрытый массаж сердца, после чего он, собственно, и умер.

По версии следствия, получается, что в 3 часа ночи милиционеры ломают заключенному 6 ребер, после этого «вяжут к шконке», утром отвязывают, тот 2 часа еще бегает по камере, курит, сморкается, испражняется. Все это со сломанными ребрами, не чувствуя боли и в прекрасном самочувствии.

Как же ему повезло. Ведь каждую секунду любое из сломанных ребер могло проткнуть легкое, а он умудрился прожить аж 8 часов и умереть на руках у доктора. Причем, после массажа сердца.

Следствие по этому делу вообще как-то странно велось. Так, например, непонятно, проводился ли осмотр места происшествия. По показаниям заместителя Балахнинского прокурора Алексея Петрова, все необходимые процессуальные действия произведены были. Однако в «Журнале посещений» и других внутренних документах ИВС нет никаких данных о производстве следственных действий и допуске в камеру ни самого зампрокурора, ни понятых. Более того, он даже не мог вспомнить, находились ли в тот момент в камере № 5 заключенные. В протоколе осмотра места происшествия тоже куча ляпов: начиная от несоответствия размеров камеры, ее внутреннего убранства, и заканчивая утверждением, что высота обеденного стола в камере — аж 1,5 метра!

А чего стоят его слова, данные в ходе судебного следствия: «Проводить все возможные по делу экспертизы, в том числе экспертизы следов одежды, содержащихся в камере № 5, не было возможности, так как это привело бы к затягиванию процесса».

Весело, правда?

Или вот еще пример. Протокол от 1 февраля 2006 года выемки одежды Бугрова и образцов трупа из морга, расположенного на окраине Балахны. В 8.54 выемка окончена, и уже спустя 6 минут, согласно «Журналу вывода заключенных», Петров приступает в ИВС к допросу Еперина.

«Да не может такого быть, — в один голос говорят балахнинцы, которым известно расстояние от морга до ИВС. — Ну, не успеешь за это время доехать». Понятыми при этом были две уборщицы из прокуратуры, которые неизвестно что делали рано утром у морга.

Впрочем, это всего лишь возможные нарушения УПК, говорящие о качестве предварительного расследования.

Да и судебное следствие, скажем прямо, было далеко от совершенства. Целых пять заседаний прошло без участия подсудимых, но в протоколах было отмечено другое: и в суде были, и якобы даже не возражали против объявления перерыва в связи с занятостью одного из адвокатов.

С просьбой дать этому оценку, осужденный Дубинин обратился к председателю квалификационной коллегии судей Нижегородской области Борису Лазорину. Тот ответил, что внесение в протокол записей о присутствии подсудимых на заседании не явилось преднамеренным, а стало следствием невнимательности секретаря и самого судьи Глумова. Не заметили, дескать.

О слаженной, «продуктивной» работе гособвинения и суда может, наверное, говорить и такой факт. 26 июля обвинение «забыло» выступить с ходатайством о продлении срока содержания под стражей подсудимых, и этот вопрос на заседании не поднимался. Немного фантазии, и в деле появляются документы подтверждающие, что подобное ходатайство рассмотрено было. Только вот в постановлении суда сказано, что инициатором продления ареста выступил суд, а в протоколе заседания — сторона обвинения.

Эпилог

Целый год Балахнинский суд рассматривал это «сложное» дело. Итогом его стали 11 лет колонии Дубинину, 9 лет — Пахомову и 4 года Мишукову. При рассмотрении кассационной жалобы в облсуде, подсудимые просили отменить приговор в силу своей непричастности к гибели зэка. Гособвинитель тоже просил отменить, но, по его мнению, наказание было слишком мягким. Судебная коллегия облсуда разбираться во всех нюансах дела не стала и оставила все как есть.

А вот что сказал корреспонденту «Проспекта» заместитель Балахнинского прокурора Алексей ПЕТРОВ:

— Приговор по этому делу уже вступил в законную силу. Ни Балахнинский суд, ни затем кассационная инстанция не усмотрели в деле никаких нарушений. Можно долго говорить о том, как велось предварительное расследование, но после него прошло еще два судебных следствия, которые и подтвердили законность обвинения.

В настоящее время Георгий Дубинин подал надзорную жалобу на решение коллегии и ждет результатов. Он и его коллеги провели в тюрьме уже около 2 лет, но все еще надеются на справедливость. А дома их ждут жены и дети.

Но «система» — на то она и «система», чтобы пускать в расход «мелкие винтики». Такое понятие, как «честь офицера», заменено словами «отдать под козырек», а иначе сам станешь таким «винтиком». Поэтому, если ты в «системе», то будь, как все, и не высовывайся. А за это получишь кусочек власти и возможность вершить правосудие в отдельно взятом городе N.

Михаил Cлавин «Проспект»

Возвращаясь к напечатанному

«Авгиевы конюшни» балахнинского правосудия О том, как на трех милиционеров «повесили» смерть арестанта

«Проспект» продолжает рассказывать о судьбе уже бывших сотрудников изолятора временного содержания (ИВС) Балахнинского ГОВД Георгия Дубинина, Андрея Пахомова и Владимира Мишукова, осужденных в 2007 году.

Недавно (август 2009 года — прим. «КХ») Мишуков вернулся из мест лишения свободы.

Адвокат предложил сделку

— С момента моего задержания следователь прокуратуры Петров и оперуполномоченный УСБ Панов принуждали меня дать показания против Дубинина и Пахомова, — рассказывает Владимир МИШУКОВ. — Обещали посадить в самую плохую камеру, где меня заставят дать показания. Я отказался. Потом адвокат Зверев предложил мне сделку: я даю показания против Дубинина и Пахомова — следователи убирают из моего обвинения 111-ю статью, и я выхожу из-под стражи на подписку о невыезде. Адвокат сказал, что потом от своих показаний я смогу в любой момент отказаться. На свободе мне якобы будет проще защищать свою невиновность.

Я только потом понял, адвокат был в сговоре со следователем, потому что, как только я согласился на его предложение, в кабинет вошел следователь и повторил условия сделки. Сказал только, что надо будет им немного изменить показания одного из сокамерников погибшего Бугрова.

Показания, которые я должен был сказать на видеокамеру, Петров написал на листе бумаге. Я их просто зачитал.

Я заявляю, что это были ложные показания, и на самом деле все обстояло не так. В судебном заседании я об этом прямо сказал, но судья взял за основу видеозапись. Из-за того, что отказался от своих показаний, я и был приговорен к реальному сроку.

Так кто же убил сидельца Бугрова?

— У меня есть информация, что к убийству арестованного милиционеры не причастны, — заявил на суде один из оперов Балахнинского угро. — Но для огласки этой информации необходимо разрешение начальства.

Однако руководство Балахнинского ГОВД не пожелало дать такого разрешения, не позволило рассказать, что в этой камере сидел «свой» человек, который точно знал, кто и каким образом убил Бугрова.

Оперативный работник ИК-7, где отбывал наказание свидетель Еперин, сообщил, что тот дал показания, будто к смерти Бугрова причастен другой постоялец камеры — некто Ситунин, стокилограммовый детина, который со второго яруса нар прыгнул на Бугрова. После чего, собственно, и потребовалась помощь медиков.

Правда, и эта информация пролетела мимо ушей следствия и прокуратуры.

Вышестоящим и надзирающим органам тоже плевать на трех безвинно осужденных милиционеров. Зачем поднимать давно забытое всеми дело, если люди уже отбывают наказание?

Между тем время идет, и жаждущие справедливости, а возможно, и мщения, выходят на свободу…

Михаил СЛАВИН «Проспект»